Тот факт, что эта мысль постоянно повторяется в том случае, когда мы, следуя за плавным полётом орла, можем проследить одновременное сосуществование небесного огня и спокойствия людей, и в то же время можем наблюдать за тем же самым орлом в самом конце тернистого пути, вовсе не означает, что стремление к свету и чистоте разворачивается в земной выси или же, напротив, стремительно приближается к нашим земным печалям и радостям. И с той, и с другой стороны отсутствует повторение того, что никогда просто так не даётся, а именно не даётся осознание самой пустоты, «чистоты», осознание прекращения её дифференции, а тем самым осознание прекращения самого процесса происхождения, который, в конечном счёте, стремительно отдаляет нас от всего происходящего, от хорошо истолкованного, т.е. от диалектически происходящего, а также от крайнего и парадоксальным образом возникающего. Именно эту диалектику отдаления, которое составляет основной лейтмотив измерения мышления Гёльдерлина, и обходят классические интерпретации его творчества[76].

Свидетельствует ли это о том, что мы отклонились сегодня от вопроса о самом понимании «всечеловечности», который как раз и характеризует мысль Гёльдерлина? Иными словами, возможен ли анализ самого бытия современности, если при этом не игнорировать потрясений и душевных бурь, связанных с данным несоответствием? И вообще, существует ли сама метафора, которая приоткрывается бытию современности вне сознания общечеловечности или чистоты?

Для того, чтобы приблизиться к исследованию метафоры бытия, игнорирующей чистоту, необходимо многое оставить, обстоятельным образом погрузившись в саму суть конфликта между жизнью и смертью, задаться самим вопросом о том, что же здесь более всего имеется в виду: бытие самой чистоты («всечеловечности») или же возможность соответствия «всечеловечности» мятежному гению человека.

Такой вопрос не может раскрыться вне определённой точки опоры. Поэтому мы будем следовать в первую очередь записям М. Хайдеггера, которые более радикальным образом, нежели другие, отражают саму суть вопроса о соответствии самой идеи «всечеловечности» духу современности. Мы станем следовать этим записям прежде всего для того, чтобы глубже осознать саму возможность данного вúдения и не нарушить самого хода восприятия своего и чужого, самого воспроизведения «чистоты».

Но не избегает ли мысль Хайдеггера самой метафизической сущности «всечеловечности» и её близости к философии? Не даёт ли она нам основания думать о невозможности достижения чистоты современности? И, напротив, не требует ли «дифференция» Гёльдерлина дополнительных шагов к размышлению о современной нам эпохе, раскрыть дух которой невозможно, игнорируя саму мысль о «всечеловечности»?

§ 2. Хайдеггеровская интерпретация

философствования Ф. Гёльдерлина

М. Хайдеггер, как известно, отдаёт предпочтение поэзии Гёльдерлина, и подходы, развитые им, занимают более значительное место по сравнению с иными местами его сочинений. Если философская мысль призвана вступить в сам диалог с поэзией, то очевидно, что данный диалог избегает как поэтических, так и философских склонов работ Ф. Гёльдерлина. Основная ставка размышления этого мыслителя сделана на поэзию, которая заглядывает в небесные дали и, соответственно, видит дальше, чем все мыслительные конструкции, не имеющие отношения к философской или метафизической традиции.

Теоретическую мысль Гёльдерлина также невозможно поставить на одну ступень со спекулятивным идеализмом, как и поэзию с наукой. Другими словами, напряжение, существующее между философией и поэзией, не достигает полной силы, а зачастую эти духовные потенции оказываются по разные стороны границы.

Сразу же добавим, что эта работа над метафорой, по большей мере остающейся отвергнутой и непризнанной, работа, в процессе которой Хайдеггер даёт определение метафоры и метафизики, не обнаруживая при этом того напряжения, с помощью которого метафора переносится в самое сердце метафизики, отбрасывает нас, в частности, к Гегелю и Аристотелю, не учитывая того нового, что привнёс Ф. Ницше.

1. Лекция Хайдеггера о стремлении к общечеловечности: логика отдаления и настойчивого приближения к ней

Присоединяя философские и поэтические сочинения Гёльдерлина к диалектическому свершению метафизики – Гёльдерлин мыслит ещё метафизически. Но поэтизирует по-другому – Хайдеггер, всё же, является одним из первых, кто всерьёз воспринял раздумья Гёльдерлина, само его равнодушие в отношении диалектического завершения, конца философии.