Кант иронизировал над теми, кто стремился постепенно сделать материю всё более истонченной, предполагая, что «будто таким образом они придумали духовную и тем не менее протяжённую сущность» (Кант И. Соч. Т. 4. Ч. 1. – М., 1965. – С. 338). К Фихте данное замечание имеет непосредственное отношение, поскольку он хотя и отказывается, как от излишнего, того дополнения к своей системе, что душа как форма созерцания творческого воображения является протяжённой (См.: Фихте И.Г. Факты сознания. – С. 62), это заявление выдаёт его с головой. «Фихте, – как подчёркивает К. Фишер, – хочет вывести пространство и время, как основные формы созерцания, из теоретического «Я»: пространство, как необходимое самосозерцание знания, – материю, как необходимое,  требуемое практическим Я, препятствие и сопротивление» (Цит. по: Фишер К. История новой философии. Т. 6. – С. 725).

Заключив природу в «Я», в «дух», поздний Фихте говорит о ней, как о «данном бытии», которое внешнему чувству является как бытие в себе: «его можно усмотреть не в его бытии, а в его становлении и возникновении из другого (т.е. из духа. – А.Л.), которое в нём только связано и сковано… Следовательно, в этом возникновении бытия видно не бытие, а связанные в бытии, без сомнения, свобода, жизнь, дух. Это новое чувство и будет именно чувство, воспринимающее дух; чувство, для которого существует только дух, ничто другое, в котором и другое, данное бытие, принимает форму духа и в него превращается (подч. мной. – А.Л.), для которого поэтому бытие в его собственной форме в действительности исчезло» (FichtesJ.G. Einleitungsvorlesungerind. Wissensch. (1813). – S.W. Bd. 1. – S. 19). Природа, которая у Фихте существует только в процессе становления и возникновения, есть форма «связанного» духа, бессознательная деятельность «Я», а конкретнее, деятельность продуктивной способности воображения.

Итак, фихтевское Абсолютное «Я», или чистый дух, есть необходимая предпосылка природы. В то же время, поскольку Я следует из природы, как из своего собственного имманентного предусловия, оно является продуктом природы, но не действительной природы, а «истончённой», т.е. такой, «какой она является общему взгляду, в этом виде она стремится разбить вдребезги Я, чтобы воспарить над ним как абсолютно полое «Я» (J.G. FichteimGespräch… Bd. 5. – S. 10). «На вершине его (Фихте. – А.Л.) системы, – писал Баггезен Рейнгольду, – я могу представить чистую душу» (Ibid.: Bd. 4. – S. 260). Эта «чистая душа» или «Абсолютное Я» начинается с абсолютной пустоты и в этом заключается его богатство» (Ibid.: Bd. 5. – S. 10).

«Чистая душа» Фихте находится в состоянии бесконечной деятельности. Это вечно подвижная, колеблющаяся, текучая деятельность воображения. Сама эта деятельность не протяженна, и всё же её, видимо, можно соотнести с абсолютной пустотой. Вероятнее всего, Фихте не отождествляет понятия пространственной протяженности и пустоты. Для него «пустота», тожественная небытию, абсолютно деятельна, а пространство, которое Фихте соотносит с рассудком, есть как бы «хранилище» богатства, заключающегося в абсолютной деятельности «чистой души!».