Во-первых, любовь как чистый принцип соединения противоположностей проступает на каждом уровне бытия. Общие корни познания и любви указал Парацельс: «Тот, кто понимает, тот и любит, и наблюдает и видит. Чем больше знания, тем больше любви». В познании мы отчетливее всего находим черты любви в диалектической логике. Так, мысль философа, силящегося постигнуть трансцендентное, подобно Эроту-Ганимеду, парит между противостоящими сторонами логической антиномии, пока не соединяет их в единое трансцендентальное знание. С.Л.Франк считает, что «единственно адекватная онтологическая установка для постижения непостижимого»[25] — это «антиномическое познание», которое «выражается… в непреодолимом… витании между или над …двумя логически несвязанными… суждениями».[26] Любовь как парадоксальная[27] форма гнозиса — есть форма соединительной (синтезирующей), а не выделяющей, апофатической (исключающей) когнитивной стратегии. С.Л.Франк считает, что логика «либо, либо» не имеет силы в отношении непостижимого как абсолютного. К существу непостижимого мы приближаемся … сначала через посредство принципа «и то, и другое», а потом — … через посредство принципа «ни то, ни другое» (а наиболее адекватно, впрочем, лишь через совмещение обоих этих принципов — через преодоление отрицания)».[28]

Во-вторых, обобщение гуманистического смысла понятия любви в рамках христианской культуры выражается в принципе «Бог есть любовь».

В-третьих, наибольшее обобщение любви в онтологическом ракурсе — идея любви как движущего начала сущего. Идея Любви как деятельного начала сущего пронизывает раннюю европейскую философию и теософию («Бог есть Любовь»). Как известно, Эмпедокл называет четыре стихии- первоначала сущего (четыре «корня» — τα ριζωματα) — огонь, воздух, воду и землю. Источником их активности и причинами возникновения и разрушения сущего Эмпедокл счел две силы — Любовь (Φιλια) и Вражду. Любовь — начальная фаза, предшествующая вещному существованию — фаза абсолютного единства четырех стихий-первоначал. Отступает любовь — нарастает дезинтеграция (вражда), элементы разделяются. Полное разделение элементов означает совершенное исчезновение любви из мира. Затем любовь снова наступает и соединяет элементы, вражда постепенно исчезает, мир возвращается в первоначальное состояние. Приводят космогонию Орфея: «Орфей… пел о том, что небо, земля и море, / Прежде сплоченные между собой в едином образе, / Разделились под действием лютой вражды на отдельные существа и т.д.».[29] Хотя эти модели возникновения бытия являются продолжением гендерной схемы возникновения бытия, прослеживающейся в мифах большинства культур[30], и антропоморфные корни этих моделей очевидны, однако вопрос о причине (начале) сущего как форме любви (или любви как форме начала) не беспредметен.

В каком бы направлении философы ни обобщали понятие любви в поисках ее сущности и смысла, любовь конкретна, олицетворена. В.С.Соловьев пишет: «Любить можно только живое, конкретное, а любя его действительно, нельзя примиряться с уверенностью в его разрушении. Но если неизбежность смерти несовместима с истинной любовью, то бессмертие совершенно несовместимо с пустотой нашей жизни».[31]

Любовь абсолютно противоположна понятию смерти, подлинная любовь есть всегда любовь к жизни. Любовь и красота — антитезы смерти  страдания, но первые и вторые парадоксальным образом связаны. А.Камю отметил: «Любви к жизни нет без вызываемого жизнью отчаяния».[32] Осознание, что индивидуальная жизнь неизбежно кончится смертью — это катализатор для зарождения осознанной и глубокой любви человека к жизни. Суть любви к жизни в неумозрительном единении со всяким бытием, со всем, пребывающим в состоянии жизни. В единении со всем, пребывающим в состоянии перехода от начала к концу — от тайны возникновения (для какой же цели?) к тайне исчезновения (для чего был пройден путь?).

Лукьянов А.В., Файзуллин А.Ф. (Уфа)

ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНЫЙ СМЫСЛ

ИСКУССТВА Н.ПАГАНИНИ

«Никто не знает себя, пока он не страдал».

Мюссе

«Надо сильно чувствовать,

чтобы другие чувствовали».

Н.Паганини