|
ПЕЛОПИД И ЭПАМИНОНД
Если
посмотреть на карту Греции и вспомнить историю Греции, то откроется любопытная
закономерность: сила Греции постепенно сдвигалась с востока на запад. Когда-то,
при Фалеев Милетском, самыми цветущими были города малоазиатской Ионии. После персидских
войн самым сильным государством стали Афины. Разбитые Спартой, они ослабели,
зато вдруг возвысился (ненадолго, но ярко) западный их сосед — беотийские Фивы.
Потом западнее Фив еще быстрее набрала и потеряла силу Фокида, потом Этолия;
дальше было море, а за морем новый хозяин мира — Рим.
Сейчас
очередь была за Фивами. До сих пор они были городом большим, но тихим, жили по
дедовским законам, повинуясь знати, числились союзниками спартанцев и мирно
терпели в своей крепости Кадмее спартанский гарнизон. Теперь они восстали,
сбросили спартанскую власть, завели такую же демократию, как в Афинах, и десять
лет ходили освободительными походами по всей Греции. Вождями Фив в это славное
десятилетие были два друга — Пелопид и Эпаминонд.
Пелопид
был знатен, богат, горяч и щедр, Эпаминонд — беден, нелюдим и серьезен. Пелопид
командовал фиванской конницей, Эпаминонд — пехотой. И благодаря Эпаминонду
фиванская пехота сделала чудо: нанесла непобедимым спартанцам такое поражение,
после которого власти Спарты над Грецией навсегда пришел конец.
Борьба
началась с падения Кадмеи. Спартанского начальника в Кадмее звали Архий. К нему
на пир принесли донос о том, что в Фивах против спартанцев готовится заговор. «Это
важное дело? — спросил Архий. — Тогда не на пиру, тогда — завтра». До
завтра он не дожил: на этом пиру его и убили. Его отряд сдал крепость за право
выхода с оружием в руках. Когда сдавшиеся вернулись в Спарту, их всех казнили
за унижение спартанской чести.
Спартанское
войско двинулось на Фивы. Выходить против него было страшно. Гадатели бросили
жребий: часть жребиев выпала благоприятных, часть неблагоприятных. Эпаминонд
разделил их на две кучки и обратился к фиванцам: «Если вы храбры, то ваши
жребии — вот, если трусливы — то вот».
Перед
боем жена просила Пелопида поберечь себя. Он ответил: «Это надо советовать
простому воину, а дело полководца — беречь других».
Войска
сошлись близ города Левктры. Пелопиду сказали: «Мы попались неприятелю».
Пелопид возразил: «А почему не он — нам?»
Фиванцы
выиграли битву, потому что Пелопид и Эпаминонд выстроили войска по-новому: одно
крыло усилили, другое ослабили и пошли на спартанскую фалангу не ровным строем,
а сильным крылом вперед. Маневрировать фаланга умела плохо, перестроиться не
успела и была смята сперва на одном крыле, а потом и повсюду. Поле боя осталось
за фиванцами; спартанцы прислали просить о выдаче им мертвых для погребения.
Чтобы они не могли преуменьшить свои потери, Эпаминонд позволил подбирать
мертвых не всем сразу, а сперва спартанским союзникам, потом спартанцам. Тогда
и стало видно, что одних спартанцев пало больше тысячи.
Весть о
страшной битве пришла в Спарту в день праздника. Шли состязания в пении. Эфоры
разослали по домам извещения о павших, воспретили всякий траур и продолжали
надзирать за состязаниями. Родственники павших приносили богам жертвы и
радостно поздравляли друг друга с тем, что их близкие пали героями;
родственники спасшихся казались убиты горем. Лишь спустя три года, когда
спартанцам удалось одержать победу над союзниками Фив, не потеряв ни одного
человека, — она вошла в историю как «бесслезная битва» — прорвались
настоящие чувства. Правители поздравляли воинов, женщины ликовали, старики
благодарили богов. А ведь когда-то победа над неприятелем была в Спарте таким
обычным делом, что даже в жертву богам не приносили ничего, кроме петуха.
Фиванцы
вторглись в Пелопоннес, подошли к самой Спарте. Все пелопоннесские союзники
отложились от Спарты. В городе не было войск. Навстречу врагу вышла горстка
стариков с оружием в руках. Пелопид и Эпаминонд не унизились до такой битвы и
отступили.
Был
праздник, фиванцы пели и пили, Эпаминонд один бродил в задумчивости. «Почему ты
не веселишься?» — спросили его.»Чтобы вы могли веселиться», — ответил он.
От
побед приходит самомнение: народу стало казаться, что Эпаминонд мог бы сделать
для Фив еще больше, чем сделал. Его привлекли к суду за то, что он командовал
войском на четыре месяца дольше положенного. Он сказал: «Если вы меня казните,
то над могилой напишите приговор, чтобы все знали: это против воли фиванцев Эпаминонд
заставил их выжечь Лаконию, пятьсот лет никем не жженную, и для всех
пелопоннесцев добиться независимости». И суд отказался судить Эпаминонда.
Эпаминонд
не богател в походах. У него был только один плащ, и, когда этот плащ был в
починке, Эпаминонд не выходил из дому. Пелопида упрекали за то, что он не
поможет другу, — Эпаминонд отвечал: «Зачем деньги воину?» Персидский царь
прислал ему тридцать тысяч золотых — Эпаминонд ответил: «Если царь хочет добра
Фивам, я и бесплатно буду ему другом, а если нет — то врагом».
Пелопид
попал в плен к фессалийскому тирану Александру Ферскому. Он держался так гордо,
что Александр спросил: «Почему ты так стараешься скорее умереть?» — «Чтобы ты
стал ненавистнее и скорее погиб», — ответил Пелопид. Он оказался прав:
Александр вскоре был убит.
Пелопид
остался жив. Он погиб через несколько лет, в бою. Перед битвой ему сказали: «Берегись,
врагов много». Он ответил: «Тем больше мы их перебьем». Из этой битвы он не
вернулся.
Эпаминонд
тоже погиб в бою — в бою под Мантинеей, на котором кончилось десятилетнее
фиванское счастье. Раненого, его вынесли из схватки и положили под деревом.
Битва уже кончалась. Он попросил, позвать к нему Даифанта. «Он убит». — «Тогда
Иолаида». — «И он убит». — «Тогда заключайте скорее мир, —
сказал Эпаминонд, — потому что больше в Фивах нет достойных полководцев».
Он впал в забытье, потом спросил, не потерял ли он щит. Ему показали его щит. «Кто
победил в бою?» — «Фиванцы». — «Тогда можно умирать». Он приказал вынуть
из раны торчавший в ней дрот, хлынула кровь. Кто-то из друзей пожалел, что он
умирает бездетным. Эпаминонд сказал: «Мои две дочери — победы при Левктре и
Мантинее».
|
