БОГИ СВОИ И БОГИ ЧУЖИЕ
Когда
греков спрашивали: «Кто ваш бог?», они отвечали: «Богов у нас много». Когда
спрашивали: «А кто главный?», они отвечали: «Двенадцать олимпийцев:
Гестия, Гера, Гермес, Деметра,
Арес, Артемида,
Зевс, Афродита, Гефест, Аполлон,
Посейдон и Афина».
Список
этот был нетвердый: то и дело в него включался, например, Дионис вместо Ареса
или Гефеста. И список этот был неполный: в нем не были названы бесчисленные
божества природы, часто гораздо более близкие человеку. В каждой речке жила
своя наяда, в каждом дереве — дриада, в каждой скале — ореада. И много веков
спустя, когда императоры и церковь приказали людям быть христианами, крестьяне
со вздохом отрекались от Зевса и Аполлона, но долго еще тайком ходили в рощи
молиться деревьям и ручьям.
У богов
были разные имена и прозвища. Аполлон был также и Феб-Сияющий, и
Локсий-Вещающий, и Пеан-Врачующий, и Гекаэрг-Далекоразящий, и
Пифий-Драконоубийца, и Мусагет — Вождь Муз, и Делий — Рожденный на Делосе, и
Ликей — то ли «Светлый», то ли «Волчий», и, может быть, даже Гелиос-Солнце.
Дионис — это и Вакх, и Иакх, и Лиэй, и Бассарей, и Бромий, и Эвий. Артемида
была и Селеной, богиней луны, и Илифией, помощницей рожающих женщин, и Гекатой,
покровительницей колдуний; впрочем иногда Геката отождествлялась с Деметрой, а
иногда почиталась отдельно. Мы видим: прозвище бога могло превратиться в имя
самостоятельного бога и, наоборот, самостоятельный бог мог слиться с другим и
его имя превратиться в прозвище.
Даже
один и тот же бог в разных местах изображался и почитался настолько по-разному,
что можно было задуматься: да точно ли он один и тот же? На острове Крите чтили
пещеру, где вырос Зевс-младенец, и чтили могилу, где погребен Зевс-покойник.
Когда критянам говорили: «Но ведь Зевс бессмертен!», они отвечали: «Не умирает
только тот, кто не рождался». В Аркадии в одном храме чтили сразу трех Гер:
Геру-девицу, Геру-царицу и Геру-вдовицу. Когда аркадянам говорили: «Не может
быть Гера сразу и девицей и вдовицей», они отвечали: «Не знаем, но так чтили ее
наши предки». В Спарте стояли статуи Ареса в оковах и Афродиты в оковах;
спартанцы объясняли: «Это чтобы бог войны не покидал нашего государства, а
богиня любви — наших семейств», но, кажется, сами не очень доверяли своим
объяснениям.
Кроме
богов, почитали и обожествленных героев. Тут тем более один город другому не
указчик. Аяксу Саламинскому приносили жертвы на Саламине, Елене и Менелаю — в Спарте,
Гераклу — повсюду, но по-разному. Например, в городе Эрифрах Геракла почитали
только женщины-рабыни, потому что когда-то кумир Геракла приплыл сюда по морю
на плоту, подтянуть плот к берегу (сказали гадатели) можно было только канатом
из женских волос, свободные женщины пожалели обрезать свои волосы, а рабыни
обрезали. А были герои и еще более неожиданные. Так, в городе Аканфе почитали
умершего здесь перса Артахея, начальника строительства Ксерксова канала, за то,
что он был ростом в пять локтей без четырех пальцев (это значит: 2 м 23 см) и имел голос громче всех на свете.
Все это
причудливое разнообразие имело очень важные последствия. Оно учило греков
терпимости. Никто, даже афиняне, не могли сказать: «Только мы чтим Афину
правильно, а все остальные — неправильно; только наша Афина настоящая, а все
остальные — не настоящие». Все были настоящие, потому что все почитались по
заветам предков: значит, сама богиня хотела, чтобы ее почитали по-разному и
чтобы не знали, какова она на самом деле. «Каковы боги на самом деле?» —
спросил мудрого поэта Симонида царь Гиерон Сиракузский. Симонид попросил день
на размышление, потом еще два, потом еще четыре и так далее; Гиерон удивился, а
Симонид сказал: «Чем больше я думаю, тем труднее мне ответить».
По этой
же причине греки не удивлялись и не возмущались, что у других народов есть свои
собственные боги. Они просто говорили: «В Египте чтят Диониса под именем
Осириса, в Финикии — Геракла под именем Мелькарта, в Сирии — Афродиту под
именем Астарты, в Риме — Зевса под именем Юпитера, у германцев — Гермеса под
именем Вотана» и т. д. А если рассказы об этих богах не всегда похожи на
греческие, то ведь и греческие рассказы о них не везде одинаковы.
Если бы
Греция была единым государством, то, вероятно, жрецы различных храмов
организовались бы в единую церковь и стали следить не только за тем, правильно
ли люди поклоняются богам, но и за тем, правильно ли люди думают о богах. К
счастью, этого не случилось. Жрецы в Греции не были самостоятельным сословием,
как, например, в Египте. Это были государственные должностные лица,
избиравшиеся всенародным голосованием и следившие, чтобы государство не обидело
своих богов и не лишилось их покровительства. Для этого нужно было соблюдать
обряды: каждый гражданин обязан был участвовать в шествиях, молебствиях,
жертвоприношениях, какими бы странными они ему ни казались. А верил он или не
верил в то, что об этих богах рассказывалось, и если не верил, то во что он
верил вместо этого, — в это жрецы не вмешивались. Потому что они помнили:
каковы боги на самом деле — не знает никто.
А когда
о вере спрашивали ученых людей, то они отвечали: «Есть вера гражданина, вера
философа и вера поэта. Гражданин говорит: „Зевс — это покровитель нашего
города, которого мы должны чтить так-то и так-то“. Философ говорит: „Зевс — это
мировой закон, вида и облика не имеющий“. Поэт говорит: „Зевс — это небесный
царь, то и дело сбегающий от своей небесной царицы к земным женщинам, то в виде
быка, то в виде лебедя, то еще в каком-нибудь“. И все правы. Только не нужно эти
три вещи смешивать».
|