Необходимо помнить слова Ж.-Ж. Руссо о том, что «образное слово рождается раньше слова в подлинном смысле» этого значения. По всей видимости, люди изъяснялись сначала только на поэтическом языке и только впоследствии «додумались рассуждать». Рассуждение есть язык права, но поэзия, без которой невозможно выстраивать подлинно гуманные отношения, имела, видимо, некие «зародышевые» формы общения людей. Поэзия и музыка как высшие духовные потенции, видимо, согласовывались с моральными нормами. Ведь очень трудно поэзию и музыку оторвать от норм самой нравственности. Человек сначала испытывал некое вдохновение; он хотел узнавать первоначальный замысел своих деяний и только потом обретал некий «первичный смысл» бытия (отсюда и его язык, речь становились всё более и более метафоричными).
С прогрессом культуры разум человека не использует выражений, оппозиционных духу метафоричности самих высказываний. Когда
Ж.-Ж. Руссо вводит в философию идею «существования» истины, идеи «справедливости» и «долженствования», то нам остаётся только поразмышлять над самой возможностью диалектического исполнения должного [1, 7].
Но мир должного – это, по большому счёту, мир самой политики и трансцендентальной философии. Этот мир обнаруживает двойственную связь с самой философией, с традиционной культурой и новизной переживания времени. Политика есть не только форма существования эпохи, но и верность ей. Политика демонстрирует, в то же время, отдалённость от социального и исторического времени. Она характеризует и поэтическую радикальность. Ведь поэт по своему существу есть политик, т.е. человек, озабоченный радикальностью, не переходящей грань, где политическая культура постепенно превращается в «спекулятивный идеализм» [1, 8]. Политик, считая необходимым раскрыть связь с существованием человека, исходит из новой трактовки самой политики как части политической действительности; политика (точнее, политическая теория) рефлексирует над политическим состоянием общественных систем и воздействует, в конечном счёте, на политический общественный дискурс [2, 78].
Необходимо при этом заметить, что общественный и политический процесс, как правило, перегружен различными толкованиями и нормативными идеями. В силу этого нам хотелось бы поддержать трезвое, здравое рассмотрение самого значения политических идей – «равенство», «справедливость» и т.д. Эти идеи, рассмотренные вне контекста «теории управления» социальными процессами, а также вне самого понятия «рациональность», лишаются своеобразного чувствительного датчика, который перестраивает их в плоскость нормативных целей.
Но политику можно представить и как метафору, которая достигается весьма продолжительной работой над дóлжным, более прекрасным миром, миром, где сами субъекты политического и социокультурного процесса озабочены освобождением метафоры от всех связей с дóлжным, с бытием, которое зачастую рождается вопреки «всечеловеческим» ценностям.
Речь идёт об освобождении метафоры «политики» от всех связей с долженствующим бытием. Политика, как способ устроения подлинно человеческих взаимоотношений, направлена на настоящее бытие индивидов. Но политика сегодня всё же бездействует. Она разрывает свою связь с потенциальным дóлжным, настоящим и будущим временем. Поэтому работа над метафорой «политики» идёт рука об руку с исследованием культурных, философских, нравственных потенций настоящего. Все недостатки интерпретации «политики», неизбежные в ходе формирования культурного бытия людей, тем не менее, означают некую привязанность к настоящему времени. Ведь политика весьма привлекательна для лиц, которые интересуются жизненными, духовными потенциями настоящего.
Итак, можно сделать следующие выводы. Во-первых, в настоящее время сущность политики несколько ослабла. В данном отношении нельзя не подумать, что духовное испытание «не-дóлжного» есть далеко не то же самое, что поворот политики, приводящей к миру дóлжного. Невозможно не представить себе, что сон человеческой мысли ведёт к бодрствованию, а молчание людей – к общению. Опоздание людей выявить свою сущность сегодня продлевается, а сами «грёзы» жизни продолжаются в существовании современной цивилизации.
Во-вторых, бездействие политики, философии и нравственности связано с тем, что нам очень трудно проявить преданность самому бездействию и отчуждению. Необходимо освободить сам «дух ночи», на который нападают те, кто хочет всю нашу страну поставить на «острие» существования. На нас нападают «болтуны» со своими бесчисленными и неукротимыми речами, перемалывая «мусор» и по «сейчас» [1, 9].